Карл Юнг и Кундалини

Одно прочное заявление, которое К. Юнг сделал в последние годы жизни, о том, что не должно быть чего-то юнговского, открывает многое о его отношении к душе. Он видел свою научную роль, как феноменолоджиста, всегда открытой в отношении двойственных и множественных аспектов сомнительных вторжений несознательного в область эго сознательного существования. Он видел эго широко привязанным к огромному безличному царству Духа, которое, в своих поздних работах, он представлял как единственную объективную и фундаментальную реальность, с которой человек может установить связь. С этой точки зрения, многослойная и для сознательного существа сбивающая с толку, сложность функций души является такой же мимолётной, как Буддистская Майя. Запад видит эту Майю как реальность, и фокусирование нашей цивилизации на господстве внешнего выработало её собственную катастрофическую неспособность к выполнению функций, поскольку пренебрегались ценности внутренней действительности.

Юнг видел, что индусы говорят не о Личном/Безличном, Субъективном/Объективном, а о личном сознании и Кундалини. Эти две вещи никогда не отождествлялись: Боги были полностью отличны от людей. Необходимо было прожить и установить присутствие прочного сознания в этом мире. Раньше это возможно было постепенно выяснить лишь единицам, которые были бы в состоянии допустить, что другая, объективная реальность соединяется с сознательным. Путешествия Юнга в Африку и Индию позволили ему подтвердить свои опыты в области бессознательного, поскольку он видел очевидное доказательство его функционирования в до-европейских обычаях своей собственной эры. Он описал то, каким образом, в мифах Пуэбло, где появление сознательного из мрака и очень туманного начала продолжается через серию пещер, одна выше другой, к полному пробуждению на поверхности земли в свете солнца и луны, соответствует система чакр, намеченная в Кундалини Йоге, развитию безличной жизни.

Юнг знал о существовании текстов на эту тему, от переводов Артура Авалона с санскрита до Китайской «Тайны Золотого Цветка» — Таоистского руководства, переведённого Ричардом Уильхельмом, ключевой фигурой в жизни Юнга, чьё глубокое знание Китайского эзотеризма дало ему возможность сформулировать основные концепции психологии, в том числе и теорию синхронизма [synchronicity] (взаимосвязь событий связанных одним значением). Юнговские интерпретации процесса Кундалини не проистекают, однако, из теорий. Именно то последовательное внимание, которое он обратил на симптомы её движения в психической жизни своих пациентов, дало соответствующие ключи к разгадке проявления безличной жизни коллективного бессознательного. Он остро осознавал  опасности эго раздувающегося под влиянием деятельности бессознательного до полного психического дисбаланса. Временные отождествления могут сделать эго сумасшедшим на какое-то время. Продолжительные же отождествления могут привести к шизофрении. С другой стороны, структура Индийских систем вырисовывает ясные отличия между преходящим и неизменным «Я», которое можно осознать лишь в состоянии непривязанности. Богов, в европейском или современном человеке, столь сильно сосредоточенном на внешнем существовании, Юнг описывает как будучи сведённых до простых функций «неврозов желудка или мочевого пузыря, просто каких-то подземных коллизий». Боги, будучи спящими, шевелятся в недрах земли, поскольку идея о Боге в сознательной жизни является отдалённой, абстрактной и, на уровне современной теологии, действительно мёртвой.

В идеях до-европейских цивилизаций отражаются их отождествления с различными уровнями чакр. Тем не менее, в тщательном распутывании психической жизни его пациентов, в их путешествии к безличному «Я», было нечто, что он описывал как процесс индивидуализации, который проявляла Кундалини. Это дало его сообщениям о чакрах подтверждение, основанное на реальном опыте. Он пришёл к заключению, что основной уровень активности большинства людей располагается в трёх нижних центрах, начиная с Муладхары (буквально — поддержка корня), где основывается существование, через Свадистан (проявление созидательности в личности) до Манипуры и Войда, центра эмоциональности, Красному Морю Старого Завета, чьё пересечение к Сердцу (Анахате) требует послушания Гуру, как индивидуально, так и коллективно. В сердце первые намёки Духа достигают сознания. Это Пуруша, чьё крошечное пламя устанавливает эту сферу объективной реальности. Если, как полагает Юнг, достаточное количество людей смогли бы достичь этого уровня, то массовые психозы нашей современной эпохи исчезли бы целиком.

Юнг видел каждую чакру как целый мир. На уровне Муладхары, например, присутствует Земля, наш сознательный мир, а также там, где инстинкт и желание являются в значительной степени бессознательными — состояние некой мистики. Разум ничего не может поделать: штормы эмоций, войны или революции могут смести всё напрочь. Эксцентричные разработки оружия в этом современном мире являются ничем иным, как попыткой сдержать или разрушить угрозу импульсов из нижних центров. Хуже то, что многое из этого является их  выражением.

Юнг обнаружил стадии индивидуализации своих пациентов, выработанные через сны и символы, соответствующие тем старым мистическим культам. В Крещении он видел отражение опасного путешествия самого анализа — Крещение, будучи символическим утоплением, открывает новую жизнь.

Юнг хорошо понимал, что, пробуждая активность Свадистана, Кундалини сама должна быть пробуждена. Но он также понимал, что такое событие являлось бы спонтанным, а не вызванным посредством опасных практик Тантризма, где возвышенная идея шакти, чистой Кундалини, вырождается в буквализм сексуального культа. Юнг никогда не практиковал никакие формы организованной медитации, но понимал, что внимание само собирается в более глубокие уровни бытия благодаря движению бессознательного «Я» через пробуждение Кундалини. В дальнейшем, это движение души, ведущее в глубины бессознательного, он признавал как воображаемый облик, отражаемый посредством Кундалини и отождествляющийся с ней.

Различные символы, окружающие чакры, Юнг идентифицировал со своей собственной системой. Муладхара, с её образом слона (индуистский Ганеша), имеет четырёхкратное строение (у этой чакры четыре лепестка) и соответствует миру сознания. Сердце, с его символизмом любви и милосердия, выступает в роли лёгкости бытия, стремительности и возвышенности. Он практически ничего не сказал о высших центрах: Вишудхи, Агния и Сахасрара. За исключением того, что как полностью развитые центры, они настолько выше обычного сознания, что даже никакая мысль не могла бы предложить какого-либо разъяснения. По существу, он пришёл к мнению, что с точки зрения богов этот мир не более чем детская игра, семя, простой потенциал для будущего. Люди, а они состоят из огромного большинства, которые проходят через жизнь не пробудившись и ничего не осознав, жертвы внешних обстоятельств и внутренних позывов, вовсе и не жили, и уходят во вселенское подсознание; цитируя Сократа: «Неисследованная жизнь не стоит того, чтобы жить». По Юнгу, пробуждение Кундалини из простой потенциальности должно «положить начало миру, который полностью отличается от нашего мира — это необъятная бесконечность».

John Henshaw

‛Knowledge of Reality“ #12

Перевод К. Григорьева, Новокузнецк, 2000